Она подошла к нему и взяла за руку. Снег падал и растворял их силуэты в темноте. Одинокий фонарь над лавочкой силился выжать ещё немного света из гаснущей лампы.
— А ты узнаешь меня через пять минут? — спросила она. — Не забудешь, какой я была ровно пять минут назад?
— Нет, конечно нет, а разве такое возможно?
— Я тебе никогда не говорила, но думаю, всех нас меняют, и всё это делает с нами время.
— Ну да, мы стареем.
— Я не об этом. Ничего невозможно повторить в этом мире, — она посмотрела на фонарь и спокойно выдохнула. — Когда я была маленькой, у меня была пластинка, и мне казалось, что музыка всегда звучит одинаково...
— Конечно, ведь для этого и придумали пластинки. Для этого придумали фотографии...
— Но ты такой же, как я, когда была маленькой, ты меня забудешь через пять минут, — она собирала руками снег с лавочки, лепила его в маленький снежок розовыми пальцами. — Никаких копий, никаких клонов, каждую секунду мы выпадаем в другой мир, в другое измерение...
— Знаешь, ты слишком увлеклась чтением.
— Наша память — это единственное место, где ещё можно сохранить других такими, какими ты их любишь.
— Зачем тебе это. Ты консерватор, всё хочешь остановить мгновение...
— Видишь этот снег? Даже если бы он падал с точностью до миллиметра, через пять минут это был бы другой снег. Даже если сохранить миллион вещей этого мира, какая-то небольшая деталька всё равно ускользнёт... Пять минут — и ты уже забудешь, какой я была.
— У меня хорошая память.
Она прицелилась и бросила комочек снега в фонарь: он размазался по плафону и начал таять от накопленного в нем тепла, истекая паром и капая на ещё живой снег под их ногами. Она прикоснулась к его щеке, и он вскрикнул:
— Боже, какая ты холодная!
Она не стала ему напоминать о той, другой себе, которой она была ещё пять минут назад. Ах, думала она, если бы он помнил, что я была тёплой, он никогда бы не почувствовал холода моих рук...
